раз просил – доверяй мне, делай, как я скажу! Вот и делай или катись в задницу со своими нервами!

– Ладно, я покатился, – раздраженно отозвался Томми и побежал вниз.

Его подгонял ветер и крутой уклон, и к полицейской машине Томми прибыл пыльным вихрем, опутанный вырванной с корнем травой, и исцарапанный.

Полиция приткнулась к «форду» Кита так, чтобы не дать ему уехать. Мелькнула черная форма, Томми оперся ладонью о раскаленный капот и выскочил прямо перед офицером, улыбаясь, как ребенок, впервые увидевший Санту в супермаркете.

– Привет!

Офицер – женщина средних лет, маленькая, с задумчивыми грустными глазами, повернулась и оглядела Томми с ног до головы.

– Это твоя машина?

– Нет, – радостно сказал Томми, переминаясь с ноги на ногу. – Это машина… моего друга.

– Так, – сказала она и наклонилась, рассматривая салон «форда» через поднятые стекла.

С другой стороны машины показался ее напарник – тип в зеркальных темных очках и с оберткой от гамбургера, торчащей из кармана.

– А ты у нас…

– Томми Митфорд.

– Томми, я офицер Робинсон, и нам очень нужен твой друг. Где он?

– Отошел отлить, офицер.

– А что вы вообще здесь делаете? – подозрительно осведомился напарник, таращась на Томми стеклами очков. – Валяете на травке девчонок?

Он обернулся, рассматривая холм.

Офицер Робинсон улыбнулась краешками губ, но ее усталые глаза не отразили даже тени этой улыбки. Томми наклонился и отцепил от кроссовка длинную сухую травинку.

Повисла напряженная тишина, ожидающая тяжелого грохота выстрела. Томми ощущал ее почти физически, и старался уменьшиться, слиться с пыльной дорогой, чтобы не попасть в зону поражения.

Он еле дышал, пригибаясь все ниже.

– Тебе плохо? – озадаченно спросил напарник.

Грохнуло. Ударилось в полной тишине. У Томми подкосились ноги, в глотке пересохло. Офицер Робинсон кинулась к нему и схватилась за запястье, измеряя пульс, напарник подпрыгнул на месте, схватился за очки и с хрустом снял их, чуть не смяв в ладони хрупкую оправу. Легкая тень мелькнула и упала под ноги Томми.

– Извините, – сказал Кит, протягивая напарнику водительские права. – Хлопаю дверцей по привычке – в первой моей тачке она была совсем разболтана. Томми, хватит придуриваться, офицеры на работе, им не до шуток.

Пока напарник рассматривал права, офицер Робинсон изучила открытый Китом багажник, заглянула в салон и проверила все потайные местечки.

– В чем дело-то? – спросил Кит, получая обратно свои права. – Что-то случилось?

– Не нужно вам здесь играться, детишки, – сказал напарник, снова цепляя очки на нос. – Тут творится что-то нехорошее.

– Творится нехорошее? – переспросил Томми, успев прийти в себя. – Появилась чупакабра? Скажите, что да. Я обещал маме, что поймаю эту штуковину, и она сделает из нее отменную отбивную. Мама из чупакабры, а не чупакабра из мамы.

На этот раз улыбнулся напарник, а офицер Робинсон смотрела на Томми неподвижным внимательным взглядом. Она успела отметить учащенный пульс мальчика, и теперь искала признаки волнения и на его лице, но лицо Томми выражало только глупую щенячью радость.

Рядом с ним стоял мальчик, выглядевший слишком серьезно для своих лет. Сумрачный парнишка, спокойный донельзя. Большинство водителей в такой ситуации нервничают, а этот держится молодцом.

Два совершенно разных парня. Симпатичный рыженький малыш и его сумрачный друг. Умилиться бы – вместо того, чтобы шляться по городу в поисках дешевой травы и не менее дешевого пойла, эти двое бродят по холмам и дышат свежим воздухом, и даже сигарет при них не оказалось, а в салоне машины идеальный порядок.

Но умилиться не получилось. Настораживало неприятное выражение глаз Хогарта и издевательски-радостная улыбка Митфорда.

У офицера Робинсон был кое-какой опыт в работе с подростками, сбившимися с правильной дорожки, и она была уверена, что эти двое тоже давно стоят на зыбкой почве, но ничего конкретного предъявить им нельзя.

За такой взгляд не арестуешь. За улыбку – тоже.

– Чем вы здесь занимались?

– Томми хочет играть в футбол, – невозмутимо ответил Кит, – вот я его здесь и тренирую.

– Найдите другое место, – сказала она на прощание.

Снова хлопнула дверца, на этот раз – дверца полицейской машины. Напарник впился зубами в оставленный на сидении гамбургер. Вспыхнул солнечный блик.

Через две минуты Томми и Кит остались у «форда» одни.

– Да уж… – сказал Томми, обессилено опираясь на горячий капот. – Адреналин…

Кит привалился рядом, запрокинул голову и улыбнулся, глядя на сияющие клочки редких облаков.

– Ты понял, что они ищут?

– Чупакабру.

– Балбес. Они ищут того, кто здесь стреляет. Кто-то услышал выстрелы и настучал копам.

– Прощай, Полигон.

– Да, – согласился Кит. – Тебе было страшно, Томми? Ты что-нибудь почувствовал?

– Тройной оргазм в районе мозга. Я почти свихнулся от страха, на пару секунд мне на полном серьезе хотелось, чтобы ты перестрелял их к чертовой матери.

– Псих, – лениво и ласково сказал Кит.

– Да ладно. Я точно знаю – ты об этом думал.

Кит промолчал, не отрывая взгляда от летнего, но уже полинявшего неба.

– Миссис Робинсон, вы пытаетесь меня соблазнить, не так ли? – пробормотал Томми, но Кит не улыбнулся.

Он думал о том, что почувствовал сам – ему не досталось ни капли адреналина, который так взбудоражил Томми. Вместо этого навалилось тяжкое, обреченное ожидание надежды на скорый конец.

Кит не знал, конец чего он хотел приблизить, и это его тревожило.

«Пусть все это поскорее закончится».

Аминь.

– Пойдем заберем ствол, – сказал Томми. – Куда ты его спрятал?

Глава 14

«Привет, мам. Тут жарковато, но терпеть можно. Надеюсь, ты не сильно расстроилась»

«Еще раз привет. Это последняя открытка, больше я не смогу тебе писать, потому что буду слишком далеко. Не скучай и не болей. Со мной все в порядке».

Мистер Пибоди чинил кондиционер. Стоял на табуретке и, покачиваясь, размеренно ударял в него молотком. Кондиционер брызгал водой и кренился. Под ним скопилась быстро испаряющаяся лужа – в зале почты было жарче, чем на улице.

Томми подписал открытки, сидя на маленькой тумбочке, обтянутой красным кожзаменителем, изрезанным и лопнувшим. Сплошные лохмотья.

– Возьми еще одну, – сказал он Киту, и Кит, оглядев стенд с открытками, выбрал черно-белую картинку с хрустальными шахматами, стоящими на накрененной доске.

– Подойдет?

Томми отложил в сторону подписанные открытки – обе с лентами и тюльпанами, любимыми цветами матери, и протянул Киту ручку.

– Сядь и напиши что-нибудь.

– Кому?

– Хотя бы Саре.

– Я не хочу ее в это впутывать. Она пришла в норму, работает, встречается с этим парнем… Джастином. Мои проблемы ей ни к чему. Пусть думает, что спасла меня, приехав в больницу.

Томми перевернул открытку и вывел:

«Любимой сестре от брата. Ты изменила мою жизнь. Спасибо»

– Она знает мой почерк.

– Какая разница,